Плащ-палатка спасла пехотинца из Шуи от смерти в бою

МОСКВА, 6 мая — РИА Новости. Ветеран Великой Отечественной войны Владимир Кочетков из Шуи служил в пехоте, в звании гвардии сержанта. Несмотря на преклонный возраст, а ему идет 91-й год, этот человек заражает своим жизнелюбием. Любое явление вокруг себя воспринимает как важное событие, даже приход весны или зеленую листву на деревьях.

Ему есть, что рассказать о войне, но самым ярким воспоминанием остается одно: как обычная плащ-палатка, защищавшая бойцов от дождей и ветра, однажды закрыла его от смертельного осколка.

Война застала Владимира Федоровича пятнадцатилетним подростком в родной деревне Лихушино (ныне часть города Шуи в Ивановской области). Тогда он как раз только поступил в сельскохозяйственную школу, где готовили зоотехников и ветеринарных фельдшеров. Меньше чем через год после начала войны, когда почти все мужчины ушли на фронт, и в окрестных деревнях, где в каждом дворе были коровы и лошади, не осталось ветврачей, Владимиру присвоили специальность младшего ветеринарного фельдшера и дали направление на работу в село Есиплево Наволокского (ныне Заволжского) района.

"Там ветлечебница была, и я там работал. И неплохо, надо сказать работал, меня там хвалили", — довольно улыбается Владимир Федорович.

Повестка о мобилизации пришла весной 1943 года, когда Владимиру не исполнилось еще и 18 лет. На проводы приехала мать, которая отсидела несколько лет как жена "кулака".

"У нас была корова, лошадь, был полный двор кур. Жили мы очень хорошо. Отец был деловой: всего настроил, амбар, всякие дворовые помещения, сараи, всё заготавливал. В 1936-м году у нас в Лихушине были и предатели, которые против людей работали. На нашу семью написали анонимку. Отца и беременную мать забрали как кулаков, хотя все благополучие досталось им при советской власти и только собственным нелегким трудом. И мы (дети — ред) им по хозяйству помогали", — всопминает ветеран.

Самая старшая из сестер вскоре после того, как забрали родителей, умерла, и одиннадцатилетний Володя со средней, тринадцатилетней, сестрой остались одни, а позже – с опекуншей. "У нас полные амбары были пшеницы, ржи, овса. Лошадь и корову сразу конфисковали", — отметил Кочетков. Некоторое время спустя пришли документы о полной реабилитации родителей, где говорилось о том, что осуждены они были незаконно.

Вспоминает об этом Владимир Федорович без ожесточения — не держит зла на доносчиков и обиды на власти. Тем более что справедливость в отношении его семьи все-таки восторжествовала. Хотя и такой дорогой ценой.

После призыва Кочетков вместе с группой таких же несовершеннолетних подростков отправился в город Канаш (Чувашия) на учебу в запасной полк.

"У нас и автоматов-то не было. Винтовки со штыком. Команда: "длинным с выпадом коли!". Или коротким. И кололи набитые соломой подвешенные маты. Вообще, смешно это смотрелось. Мы все какие-то маленькие, а эти длинные винтовки, да еще и со штыком", — изображая заученные некогда движения, весело смеется ветеран.

После учебы Владимир попал в 79 гвардейскую дивизию 220 механизированный стрелковый полк. "Нам дали новые автоматы. Одели нас в новенькие английские шинели, пилотки. Ботинки, по-моему, американские. А вот обмотки — русские", – с улыбкой сообщил ветеран.

Боевое крещение Владимир Федорович получил в Белоруссии. Рассказывает, что их атаки очень напоминали те, что показывали потом в советских фильмах о Великой Отечественной. "В руках всегда автомат. Идешь в наступление и кричишь: "Ура, за Родину, за Сталина"! Ведь Сталин-то в те времена был в почете, как бог. Умный мужик был", — рассказал ветеран.

Говорит, что даже не представлял себе, как можно оказаться в плену. Это было, по его словам, "концом жизни, это мучения, вынужденное предательство", и лучше в этом случае смерть. Но в то же время ничто так остро не беспокоило на передовой, как мысль о желании выжить.

"Я мысленно бога вспоминал, говорил: "Господи, только бы меня не убили, пусть бы ранили. Я же молодой, жизни еще не видел. Оставь меня в живых", — вспоминает ветеран.

Однако самое сильное впечатление от первых сражений у Владимира Федоровича — не страх быть убитым, а шок от зверств предателей и дезертиров из советских войск, прятавшихся в белорусских лесах. Их по приказу командования не брали в плен, а уничтожали без суда. "После них страшно было идти: они и насиловали женщин, и убивали, и детей убивали! Как наглядишься, так только смерти им желаешь. Они не сопротивлялись, понимали, что жизнь их кончилась с предательством, что заслужили они такое безжалостное отношение", — рассказал он.

После Белоруссии — пешком в Польшу. Войска, в рядах которых был и гвардии сержант Кочетков, форсировали Вислу. "Мы форсировали и сразу пошли в наступление. Лавиной шла наша армия. Мощь такая! … Страшнейшие бои разгорались четвертого августа. Уже и танки наши перешли через реку. Пожженных танков наших русских Т-34!.. А трупы танкистов… Когда танк загорается, они выскакивают, все в пламени, на моих глазах… Это страшно, даже не придумаешь такого страха!" — словно заново переживая увиденное, говорит ветеран.

В этих кровопролитных боях четвертого августа мог погибнуть и молодой гварддии сержант. Если бы не спасительная плащ-палатка.

"На плацдарме за Вислой ранило. Было жарко, я в гимнастерке, через плечо у меня была сложенная в десять слоев плащ-палатка. Специально отведенных мест для отдыха и сна у нас не было, и быть не могло. И этой плащ-палаткой укрывались и от дождя, и от ветра, и от стужи. Когда снаряд разорвался, небольшой осколок, пробив десять слоев плащ-палатки, попал мне в левую сторону груди и застрял в ребре, потеряв остатки силы. Если бы не плащ-палатка, вероятно, попал бы осколок прямо в сердце", — поведал историю чудесного спасения Кочетков.

И все же ранение оказалось довольно серьезным. Владимир потерял сознание, и был отправлен в медсанбат, где провел две недели, а потом вновь вернулся в свой полк.

В феврале 1945 года, когда до Берлина оставалось уже менее 200 километров, Кочеткова определили в штурмовую роту. Нужно было проверять каждое строение, каждый подвал, каждое укрепление, чтобы "выбить" всех немцев. Потом участвовал в штурме Берлина.

"В Берлине во время зачистки зданий, где засели немцы, из подъезда одного из многоквартирных домов неожиданно вышли немецкий офицер и двое солдат-автоматчиков. И нас тоже трое: я – сержант — и двое рядовых. Я всегда держал палец на курке автомата, наизготовку – тут каждая доля секунды играет роль. Офицер увидел нас – спохватился, полез в кобуру за пистолетом. Но я тут же выстрелил, он повалился. Немецкие автоматчики сразу подняли руки вверх в знак готовности сдаться. И сейчас помню их полные ужаса глаза, перекошенные страхом лица", — повествует ветеран.

"Но самая большая опасность исходила не от солдат, а от "юнг" — детей 13-15 лет. Это смертники были, готовые на все. "Юнги" были вооружены фаустпатронами (одноразовыми гранатометами — ред), которые могли поразить любой танк", — добавляет Кочетков.

Отдыхали между боями где и как придется. После нескольких суток без сна группа, в которую входил Кочетков, набрела на каменный хлев, где когда-то держали скотину. Взобрались там на сеновал, втащили лестницу и уснули крепким сном.

"Второго мая еще кое-где постреливали, но в целом было уже тихо. Вдруг бежит наш солдатик: "Эээ, война кончилась!" Мы замерли на минуту, прислушались – тихо, никаких выстрелов. "Посмотрите, посмотрите, на небо посмотрите", — с таинственностью и одновременной восторженностью в голосе рассказывает ветеран.

"Все подняли головы, а в небе на аэростате – белое большое полотнище: "2 мая Берлин капитулировал". Мы увидели — и сразу мысль, терзавшая всю войну: мы живы, мы будем жить! Со слезами. Видите, и сейчас, когда вспоминаю, слезы", — провел ладонью по увлажнившимся глазам Владимир Федорович.

В мае 1945 года обладавшего каллиграфическим почерком Кочеткова направили в штаб для оформления документов на увольнение. "Меня на довольство поставили в 60-й полк связи, там батальон был, который обслуживал штаб 8-й гвардейской армии под командованием Василия Чуйкова. Обедал я с их радистками. С одной из них, неплохой, кстати, говорят, радисткой сидел за одним столом. Правда, на отношения времени не было, даже на знакомство его не хватало", — вспоминает Кочетков. Тогда он даже не предполагал, что одна из этих радисток спустя годы станет его женой.

После победы Владимир Кочетков задержался в Германии до 1949 года. Приехав в Шую, устроился работать слесарем на ткацкое предприятие "Шуйский пролетарий". К прежней профессии ветеринарного фельдшера он возвращаться не стал. Затем закончил вечерний индустриальный техникум и получил на фабрике должность мастера цеха механизации. Постепенно вместе с профессиональным ростом продвигался по карьерной лестнице. Без отрыва от производства, как это было принято в советское время, окончил два вечерних университета.

Здесь, на фабрике, произошло еще одно чудесное совпадение, коренным образом повлиявшее на его судьбу.

"Одна из коллег на фабрике меня как-то спросила, не женат ли я. И предложила познакомить с девушкой, которая тоже была на фронте. Я с радостью согласился, потому что решил для себя, что пришло время подумать и о семейной жизни. И вот я ее увидел и понял, что лицо мне ее очень знакомо. Стал расспрашивать, не была ли она радисткой. Она, оказывается, меня сразу узнала. Об этом совпадении потом даже в местной газете писали, что служившие в разных войсках и случайно встретившиеся в конце войны вдруг пересеклись спустя годы в мирной жизни", — сообщил Владимир Федорович.

"Когда немцы вплотную подходили к Воронежской области, старшая сестра моей будущей жены Екатерины, преподаватель немецкого языка, служила в разведке. Это именно она попросила командование забрать младшую в армию и сделать радисткой, потому что понимала, что девушке как родственнице разведчицы пощады не будет", — рассказывает он.

Катя дошла до Берлина, демобилизовавшись в 1945 году, вернулась домой, получила высшее образование. И ее — по чудесному совпадению — направили работать на "Шуйский пролетарий" начальником прядильного производства.

Так, спустя почти шесть лет после первой встречи в штабной столовой в Берлине, Владимир сделал Екатерине предложение. У них родились дочь и сын. Теперь у Кочеткова четверо внуков и правнуки. Четыре раза его выбирали депутатом Шуйского городского совета. За добросовестный труд Владимира Федоровича наградили Орденом Трудового Красного Знамени.

Однако самой главной своей наградой он считает медаль "За боевые заслуги". "Это связано с войной, с пролитой кровью. Эту награду ему вручили после ранения. Подавали наградной лист на Орден Славы, а командир полка почему-то исправил", — отметил ветеран.

Кроме того, на парадном пиджаке ветерана Орден Отечественной войны II степени, медали "За освобождение Варшавы" и "За взятие Берлина".

День Победы ветеран считает главным праздником.

"Всегда раньше ходил в городской колонне ветеранов войны на городском параде. Пиджак с наградами надевал только в праздники. Конечно, на торжества приглашали, родные и друзья в гости приходили", — вспоминает ветеран.

Сейчас все его передвижения ограничены балконом квартиры на третьем этаже дома, где он живет. Сказывается возраст и травма, которую он получил несколько лет назад.

Даже после 80 лет он каждые выходные и праздники участвовал в танцевальных вечерах и вальсировал под мелодии прошлых лет.

"Раньше ходил каждое воскресенье на "Забытые мелодии". Многие из тех, кто туда приходили, говорили: "только и ходим на вас смотреть, как вы танцуете, да в таком возрасте", — вспоминает Кочетков.

Так было до сентября 2014 года. А потом он неудачно упал на площадке.

"Площадка неровная была – ямы да бугры – запнулся и упал, так и не поднялся", — рассказывает ветеран.

Теперь он передвигается в ходунках, но не жалуется на жизнь и на свое вынужденное заточение. И, хотя живет один, говорит, что родные его не забывают и часто приезжают в гости. Кочетков рад, что ему посчастливилось дожить до 71-го Дня Победы. И вновь надеть парадный пиджак с заслуженными наградами.

Источник: РИА новости